Процесс
< назад | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 | далее > |
В дальнем углу, куда еще не проникал свет от свечки, с подушек поднялась голова с длинной бородкой.
Лени, кто это пришел? спросил адвокат. Ослепленный светом, он не мог рассмотреть гостей.
Это Альберт, твой старый друг, сказал дядя.
Ах, Альберт, повторил адвокат и опустился на подушки, как будто перед этими гостями не нужно было притворяться.
Неужели тебе так плохо, спросил дядя, присаживаясь на край постели. Мне просто не верится. Наверно, у тебя обычный твой сердечный приступ, он скоро пройдет, как проходил раньше.
Возможно, сказал адвокат тихим голосом. Но так худо мне еще никогда не было. Дышать трудно, совсем не сплю, день ото дня слабею.
Вот как, сказал дядя и крепко прижал широкой ладонью свою шляпу к колену. Неважные новости! А уход за тобой хороший? Здесь так уныло, так темно. Правда, я у тебя давно не бывал, но раньше мне все казалось веселее. Да и эта твоя барышня не очень-то приветлива. А может, она притворяется?
Девушка все еще стояла со свечой у двери; насколько можно было судить по ее мимолетным взглядам, она обращала больше внимания на К. , чем на дядю, даже когда тот заговорил о ней. К. облокотился на спинку стула, пододвинув его поближе к девушке.
Для такого больного человека, как я, важнее всего покой, сказал адвокат. Мне тут совсем не уныло. и, помолчав, добавил: А Лени хорошо за мной ухаживает. Она молодец.
Дядю эти слова не убедили, он был явно настроен против сиделки, и хотя он ничего не возразил больному, но сурово следил глазами за девушкой, когда она подошла к кровати, поставила свечу на ночной столик, наклонилась к больному и, поправляя подушки, что-то ему зашептала. Забыв, что надо щадить больного, дядя встал со стула и начал расхаживать за спиной сиделки с таким видом, что К. не удивился бы, если бы он схватил ее за юбку и оттащил от кровати. К. смотрел на все спокойно, болезнь адвоката даже пришлась кстати: иначе он сам никак не мог бы остановить дядюшкино рвение, с каким тот взялся за его дело, а сейчас дядя отвлекся и особого рвения не проявлял, и это было К. очень на руку.
Но тут дядя, может желая обидеть сиделку, сказал:
Барышня, попрошу вас оставить нас одних хоть ненадолго, мне нужно обсудить с моим другом кое-какие личные дела.
Сиделка, наклонившись над больным, как раз поправляла простыни у стенки и, обернувшись, словно в противовес дяде, который сначала заикался от злости, а потом вдруг выпалил ту фразу, сказала очень спокойно:
Вы же видите, как болен господин адвокат. Он не может сейчас обсуждать личные дела.
Вероятно, она повторила слова дяди только по инерции, но даже беспристрастный человек мог бы принять это за насмешку, а уж дядя взвился как ужаленный.
Ах ты проклятая! пробормотал он голосом, сдавленным от возмущения, так что почти нельзя было разобрать слова.
К. испугался, хотя и ожидал такой вспышки, и бросился к дяде, готовый закрыть ему рот обеими руками. К счастью, больной, приподнявшись на кровати, выглянул из-за спины девушки; дядя сделал мрачное лицо, словно проглотил какую-то гадость, но уже спокойнее сказал:
Вы, знаете, мы еще не окончательно выжили из ума; если бы то, чего я требую, было невозможно, я бы не требовал. Пожалуйста, уходите!
Сиделка стояла у постели, выпрямившись и повернув голову к дяде, а сама, как показалось К. , поглаживала руку адвоката.
При Лени ты можешь говорить все, сказал адвокат, и в его голосе явно прозвучала настойчивая просьба.
Дело не меня касается, сказал дядя, тайна не моя. И он резко отвернулся, словно входить ни в какие препирательства не желает, однако дает им время на размышление.
А чья же? спросил адвокат слабеющим голосом и опустился на подушки.
Моего племянника, сказал дядя. Я его привел сюда. И он представил К. : Это Йозеф К. , прокурист.
А-а! сказал больной уже гораздо оживленнее и протянул руку. Простите, я вас не заметил. Выйди, Лени, сказал он сиделке. Та не стала возражать, и адвокат пожал ей руку, словно прощаясь надолго. Значит, так, сказал он дяде, когда тот, успокоенный, подошел поближе. Значит, ты не навестить больного пришел, а по делу.
Казалось, что до сих пор адвоката угнетала мысль о том, что его пришли навещать как больного, потому что он вдруг совсем ожил, приподнялся и сел, опираясь на локоть, что само по себе было утомительно, и все время теребил бороду, глубоко запуская в нее пальцы.
Стоило только этой ведьме уйти, и вид у тебя сразу стал гораздо лучше, сказал дядя. Тут он остановился и, шепнув: Пари держу, что она подслушивает! подскочил к двери. Но за дверью никого не оказалось, и дядя вернулся не то чтобы разубежденный, потому что ее отсутствие показалось ему еще большей низостью, а скорее озлобленный.
Ты в ней ошибаешься, сказал адвокат, но защищать сиделку не стал; может быть, он хотел этим показать, что она в защите не нуждается, и уже гораздо более сочувственно продолжал: Что же касается дела твоего уважаемого племянника, то я почел бы себя счастливым, если бы у меня хватало сил на эту чрезвычайно трудную работу; но я очень боюсь, что сил у меня не хватит, однако попробую сделать все, что смогу; а если не справлюсь, можно будет привлечь еще кого-нибудь. Откровенно говоря, это дело меня слишком сильно заинтересовало, чтобы я решился отказаться от всякого участия в нем. И если сердце у меня не выдержит, то трудно найти более достойную причину его остановки.
К. не понимал, казалось, ни слова из этой речи, он посмотрел на дядю, ища объяснения, но тот со свечой в руке сидел на ночном столике, с которого уже скатился пузырек с лекарством, кивал головой, соглашаясь с каждым словом адвоката, и нет-нет да поглядывал на К. , приглашая и его выразить свое согласие. Может быть, дядя уже раньше рассказал адвокату о процессе? Но это было невозможно, весь ход событий говорил против этого.
Не понимаю. . . начал наконец К.
Нет, это я, по-видимому, вас не понял, удивленно и растерянно перебил его адвокат. Может быть, я поторопился? О чем же вы хотели со мной посоветоваться? Я решил, что речь идет о вашем процессе?
Разумеется, сказал дядя и обернулся к К. Чего ты не понимаешь? спросил К.
Да откуда же вы знаете обо мне и о моем процессе?
Ах, вот оно что! с улыбкой сказал адвокат. На то я и адвокат, я бываю в судейских кругах, там говорят о разных процессах, и невольно запоминаешь самые выдающиеся, особенно если они касаются племянника твоего друга. Ничего удивительного в этом нет.
Чего тебе надо? опять спросил дядя у К. Ты как-то неспокоен.
Вы бываете в этих судейских кругах? спросил К.
Да, сказал адвокат.
Ты задаешь ребяческие вопросы, сказал дядя.
А с кем же мне еще встречаться, как не с людьми моей профессии? добавил адвокат. Это звучало так убедительно, что К. ничего не ответил.
Но ведь вы работаете во Дворце Правосудия, а не в тех канцеляриях на чердаке? хотелось ему спросить, но заставить себя произнести эту фразу он не мог.
Сами понимаете, продолжал адвокат таким тоном, словно мимоходом объяснял что-то само собой разумеющееся, сами понимаете, что из этих знакомств я извлекаю большую пользу для своей клиентуры, и притом во многих отношениях, хотя говорить об этом не очень-то полагается. Конечно, сейчас болезнь несколько мешает мне, но добрые друзья из суда навещают меня и благодаря им я многое узнаю. И узнаю я, пожалуй, больше, чем те, кто цельными днями просиживает в суде. Вот и сейчас, например, у меня дорогой гость. И он показал на темный угол комнаты.
Где же он? спросил К. грубовато, настолько он был удивлен.
Он неуверенно оглянулся; слабый свет свечи далеко не достигал противоположной стены. Но там действительно что-то зашевелилось. Тут дядя поднял свечу, и они увидели небольшой столик и сидящего за ним пожилого господина. Должно быть, он там сидел не дыша и потому так долго оставался незамеченным. Теперь он неторопливо поднялся, явно недовольный тем, что на него обратили внимание. Он зашевелил руками, похожими на короткие крылья, как будто отмахивался от всяких знакомств и приветствий, никак не желая мешать посетителям, и настоятельно просил оставить его в темном углу и забыть о его присутствии. Однако никто не пошел ему в этом навстречу.
Вы застали нас врасплох, объяснил адвокат гостям и ободрительно кивнул пожилому господину, приглашая его подойти поближе; тот подошел медленно, неуверенно, озираясь вокруг, но все же с каким-то достоинством. Господин директор канцелярии. . . Ах, простите, я вас не представил: это мой друг Альберт К. , это его племянник К. , прокурист банка, а это господин директор канцелярии. . . Как я уже говорил, господин директор был настолько любезен, что посетил меня. Только посвященный может понять всю ценность такого визита, только тот, кто знает, как завален работой господин директор. И все-таки он пришел, мы с ним мирно беседовали, насколько позволяла моя немощь. Мы, правда, не запрещали Лени впускать посетителей, потому что мы никого не ждали, но мы хотели побыть наедине, а тут вдруг ты застучал кулаком в двери, Альберт, и тогда господин директор отодвинулся вместе с креслом и столиком в дальний угол, и вот теперь неожиданно выяснилось, что нам, если, конечно, возникнет такая потребность, по всей вероятности, можно будет обсудить совместно некоторые дела, а для этого надо всем сесть поближе. Господин директор канцелярии! попросил он, с подобострастной улыбкой наклоняя голову и указывая на широкое кресло у кровати.
К сожалению, я могу задержаться только на несколько минут, любезно сказал директор канцелярии, удобно развалившись в кресле и глядя на часы. Дела меня зовут. Однако я не хочу упустить возможность познакомиться с другом моего друга.
Он слегка поклонился дяде, который, видно, был очень доволен новым знакомством. Но так как подобострастие было не в его характере, он встретил слова директора канцелярии смущенным, но очень громким смехом. Впечатление не из приятных. К. спокойно наблюдал за происходящим, потому что на него никто не обращал внимания: директор канцелярии, очевидно по привычке, раз уж его назвали, овладел разговором, адвокат, явно притворившийся больным, по-видимому из желания отвадить новых гостей, теперь внимательно слушал, приставив ладонь к уху, а дядя в качестве светоносца свечка качалась у него на коленке, и адвокат беспокойно поглядывал в его сторону уже перестал стесняться и откровенно восхищался не только речью директора канцелярии, но и плавными, волнообразными жестами рук, сопровождавшими его слова. К. стоял, опершись о спинку кровати, и директор, быть может умышленно, ни разу к нему не обратился; как видно, старшие смотрели на него только как на слушателя. Впрочем, и сам К. почти не понимал, о чем идет речь, а думал о сиделке и о том, как невежлив был с ней дядя, или о том, не видел ли он директора канцелярии где-то раньше, может быть, даже на собрании в день первого допроса. Может быть, он и ошибался, но все же директор канцелярии удивительно походил на участников собрания тех стариков с жидкими бородами, которые стояли в первых рядах.
Вдруг все встрепенулись из прихожей послышался звон разбитой посуды.
Посмотрю, что там случилось, сказал К. и не торопясь пошел к двери, словно хотел дать остальным возможность задержать его.
Но как только он вышел в прихожую и попытался сориентироваться в темноте, на его пальцы, державшие ручку двери, легла маленькая рука, куда меньше, чем его рука, и тихо притворила дверь. Это была сиделка, ждавшая тут же.
< назад | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 | далее > |